— Отправляйся в постель, Сципио, — перебил его отец. — О боги, по-моему, ты там на улице слишком долго на луну глазел. Этак, чего доброго, ты скоро, в точности как твоя мать, начнешь жить по гороскопу.

— Луна здесь совершенно ни при чем! — заорал Сципио. — Ты же все равно меня не слушаешь! Ты вообще не знаешь, кто я такой! Ты об этом понятия не имеешь!

Но отец уже прикрыл за собой дверь своей спальни.

А Сципио стоял в коридоре и плакал.

К ВИКТОРУ ГОСТИ

Позади у Виктора была отвратительная ночь. Человек, за которым он следил, до двух часов шатался по барам. После чего скрылся в некоем доме, возле которого Виктору пришлось торчать до посинения и утренних сумерек. И все это время на него беспрерывно сыпался снежок. У Виктора было такое чувство, будто от головы и до колен он уже превратился в ледышку, правда, еще слабо потрескивающую и почему-то скрежещущую зубами.

— Первым делом в ванну залягу, — бормотал он, проходя по мосту, от которого до его дома было уже рукой подать. — И воду пущу погорячей, прямо как кипяток, хоть чай заваривай…

Зевая, он нащупал в кармане пальто ключи. Может, и вправду сменить к черту эту профессию? Вон, официанты в кафе на площади Святого Марка бегают, конечно, не меньше, чем он, но уж самое позднее в полночь могут домой отправляться. Или вот смотритель в музее, почему бы ему смотрителем музея не стать? Те вообще рано заканчивают. Виктор снова зевнул. Зевота его просто одолела — он зевал и не мог остановиться. Он, можно сказать, почти спал на ходу, поэтому три маленькие фигурки у своего подъезда заметил, только когда они к нему подскочили. Вид у всех троих был до смерти перепутанный, хотя один и сунул дуло пистолета Виктору прямо в ноздрю, причем, как Виктор успел установить, пистолет был его собственный.

— Эй-эй, это еще что за новости? — сказал он как можно мягче, покуда все трое толкали его к двери.

— Открывай, Виктор! — зашипел Проспер, не убирая пистолета от его лица.

Но Виктор, прежде чем вынуть ключи из кармана, просто отвел ствол в сторону.

— Может, вы все-таки соблаговолите объяснить, как весь этот цирк понимать? — пробурчал он, отпирая замок. — Если это новая игра такая у детишек, то скажу по совести: я уже слишком стар, чтобы находить ее забавной.

— Оса и Бо исчезли! — сказал Моска. — И Проп думает, что это ты выдал полиции наше убежище. И Риччио тоже так считает.

— Либо полиции, либо моей тете, — добавил Проспер. Он был весь белый от гнева, но взгляд, казалось, молит Виктора сейчас же доказать, что все это неправда, что он не выдавал Осу и Бо, что он их не обманул и не предал.

— По-моему, я вам честное слово дал, или вы забыли? — рявкнул Виктор, с раздражением выхватывая пистолет из холодной ручонки Проспера. — От меня никто ничего не узнал и не узнает, ясно? Неужто вы совсем не различаете, кому можно доверять, а кому нельзя? Пойдемте наверх, пока нас не приняли за аттракцион для туристов.

Пристыженные, они все трое поплелись за ним по лестнице.

— Я сразу подумал, что это не ты, — промямлил Моска, когда Виктор пропускал их к себе в квартиру. — Но Проспер…

— Проспер уже ничего не соображает, — договорил за него Виктор. — Оно и понятно, если его брат и вправду исчез. Но теперь расскажите-ка мне лучше, как такое могло случиться. Они что, одни остались?

Они устроились в крохотной кухоньке. Виктор готовил себе кофе, поставил на стол оливки для ребят, а они тем временем рассказывали ему все, что произошло с тех пор, как он сам вызволил себя из своего заключения. От граппы, крепкой виноградной водки, которую он им предложил, чтобы согреться, они, пригубив по глотку, вежливо отказались.

— Счастье ваше, что я вас уже знаю, — сказал Виктор, когда они закончили свой рассказ. — Иначе бы ни одному слову в этой безумной истории не поверил. Вы вламываетесь в чужой дом, вступаете в сговор с потерпевшей, с ее согласия продаете украденную у нее вещь и ночью мотаетесь по всей лагуне в поисках какой-то карусели. Матушки-светы, хорошо еще, что вам не пришлось объяснять все это полиции. А этой сумасбродной синьоре Спавенто я бы с удовольствием рассказал, что я о ней думаю. Подбивать мальчишек ночью ехать с ней на остров Тайн!

— Откуда же нам было знать, что граф как раз на этом проклятом острове живет, — пытался оправдываться Моска.

— Да ладно, это неважно. — Виктор наморщил лоб и потер усталые от бессонной ночи глаза. — А в сумке что? Ваша воровская пожива?

Моска кивнул.

— Покажи ему деньги, — сказал Проспер. — Он не отнимет.

Моска нерешительно поставил саквояж на кухонный столик. Когда он его открыл, Виктор тихонько присвистнул.

— И вот с этим вы по городу разгуливаете? — пробурчал он, наугад извлекая из сумки одну из пачек. — У вас, однако, и нервы. — Он вынул из пачки купюру, внимательно ее рассмотрел, потом поднес к лампе над столом. — Секундочку! — сказал он. — Вас, друзья, кто-то серьезно надул. Деньги фальшивые.

Ребята оторопело переглянулись.

— Фальшивые? — Риччио вырвал у Виктора купюру из рук и уставился на нее во все глаза. — Да ведь не видно ничего. Она же совсем как настоящая.

— В том-то и дело, что не совсем, — ответил Виктор, снова полез в сумку, вынул другую пачку, посмотрел. — Все фальшивые, — изрек он. — И даже не особенно добротно сделаны. Похоже, кто-то просто на цветном принтере сварганил. Сочувствую вам. — И он со вздохом бросил пачку обратно в сумку.

Ребята смотрели друг на друга, как убитые.

— Все зазря! — пробормотал Риччио. — Ночью в чужой дом лезли, ночью в лагуну выходили. И ведь пристрелить нас могли. А ради чего? Ради груды фальшивых денег! — Он в ярости смахнул саквояж со стола. Пачки денег вывалились на кухонный пол.

— К тому же Оса и Бо пропали! — Моска удрученно спрятал лицо в ладонях.

— Именно. — Виктор ногами подгреб деньги к саквояжу и затолкал их обратно. — Об этом нам в первую очередь и надо подумать. Куда они могли подеваться?

Он со вздохом встал и направился к себе в кабинет. Ребята, все трое, последовали за ним, бледные, как привидения.

— У тебя автоответчик мигает, — подсказал Моска Виктору, когда все они встали возле письменного стола.

— Когда-нибудь я его с балкона сброшу, — в сердцах прорычал Виктор и нажал кнопку на панели аппарата.

Голос, раздавшийся из крохотного телефонного репродуктора, Проспер узнал тотчас же. Впрочем, голос Эстер он узнал бы где угодно, даже если бы этот голос на вокзале отправление поездов объявлял.

— Синьор Гец, это говорит Эстер Хартлиб. Сегодня ночью наше с вами дело благополучно уладилось. Благодаря указанию одной пожилой дамы, которая видела наш плакат, мой племянник наконец-то нашелся. Он, очевидно, уже много недель скрывался в заброшенном кинотеатре, вместе с какой-то девочкой, которая не желает себя называть. Сейчас ею занимается полиция. Что касается Бо, то он, конечно, еще запуган и немного исхудал. О местонахождении своего брата пока что ни слова не говорит. Кто знает, может, он точно так же на него разъярен, как и я. Вопрос вашего гонорара мы обсудим на днях, до начала следующей недели мы все еще в «Зандвирте». Пожалуйста, дайте знать, когда вы могли бы к нам зайти. До свидания.

Проспер стоял совершенно неподвижно, как будто окаменел.

Виктор не знал, что ему сказать. Он бы охотно, с радостью сказал хоть что-то, чтобы парень не выглядел таким убитым. Но ему ничего не приходило в голову. Ни единого слова.

— Какая еще такая пожилая дама? — чуть не плакал Риччио. — Дерьмо собачье, ну кто бы это мог быть?

— Со вчерашнего дня тетушка Проспера распорядилась вывесить по всему городу плакаты, — пояснил Виктор. — С фотографиями Проспера и Бо. — О том, кто эти фотографии сделал, он на всякий случай предпочел умолчать, от греха подальше. — И солидное вознаграждение вроде бы тоже было обещано. Вам по дороге ни один не попался?

Ребята сокрушенно покачали головами.

— Ну, а пожилой даме, очевидно, подвернулся, — вздохнул Виктор. — Может, она живет около вашего кинотеатра и видела, как вы туда-сюда шастаете. Может, она думала даже, что благое дело совершит, известив тетушку о ее бедном пропавшем малыше-племяннике.